Чойбалсан|Монголия|НостальгияПятница, 29 Марта 2024, 08:21

Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Каталог статей | Регистрация | Вход
Меню сайта

Категории каталога
Чойбалсан [18]
Монголия [29]
Школа [2]
Служба [0]

Наш опрос
Время своего проживания в городе Чойбалсан Монголия Вы оцениваете как
Всего ответов: 684

Главная » Статьи » Монголия

Халхин-гол в 1939 г.: как это было

халхин-гол в 1939 г.: как это было

Б.Славинский

„“В результате «Маньчжурского инцидента» в 1931 г. Япония утвердилась в северо-восточных провинциях Китая. В марте 1932 г. она создала здесь прояпонское государство Маньчжоу-го, что позволило Квантунской армии выйти к берегам Амура, Уссури и Аргуни, т.е. к границе советского Дальнего Востока на протяжении более четырех тысяч километров.

Советские и японские войска оказались непосредственно лицом к лицу не только на советско-маньчжурской, но и на монголо-маньчжурской границе. Учитывая характер тогдашних советско-японских отношений, любое, даже самое незначительное происшествие, отказ техники или недоразумение могли вызвать вооруженный конфликт. И действительно, по подсчетам японского военного историка И.Хаты, за два с половиной года после «Маньчжурского инцидента» произошло 152 столкновения, в 1935 г. — 136 и в 1936 г. — 2031. Согласно данным управления погранвойск Дальневосточного края, в 1937 — 1938 гг. имели место 6 серьезных боевых столкновений с японскими войсками, 26 обстрелов советских пограничников, 22 мелких нарушения госграницы военнослужащими сопредельной стороны, 25 нарушений воздушного пространства СССР, 26 случаев заброски подрывной литературы и листовок, 20 нарушений морских границ СССР и 44 других нарушения погранрежима2.

А весной и летом 1939 г. на восточных границах МНР, в районе так называемого Тамцак-Булакского выступа, возник инцидент, который по своей напряженности и количеству вовлеченных единиц боевой техники и войсковых контингентов допустимо считать настоящей локальной войной.

Чтобы правильно понять природу конфликта в районе Халхин-Гола, рассмотрим в общих чертах стратегические планы Японии и СССР в отношении Монголии, а также состояние советско-японских отношений в конце 30-х годов.

Самым тщательным образом проанализировав Хасанский инцидент, японское командование извлекло для себя определенные уроки. Генштаб был вынужден признать разработанные ранее планы войны против СССР «устаревшими». Убедившись в прочности советской обороны на приморском направлении, он решил найти место для удара там, где противник не ожидал бы нападения. В течение осени 1938 г. в Токио были разработаны два новых варианта плана войны против СССР под кодовым наименованием «Хатиго».

Вариантом «А» этого плана предусматривался одновременный удар по советскому Дальнему Востоку на восточном и северном направлениях с последующим развертыванием военных действий в Забайкалье. По варианту «Б» на первом этапе главный удар планировался на западном направлении, через Монголию, с целью выхода к Байкалу. Варианты были направлены в штаб Квантунской армии для изучения. Ее командование отдало предпочтение сосредоточению основных усилий на западном (Хинганском) направлении, которое оно считало наиболее уязвимым в оборонительных порядках советских войск.

В условиях острого противоборства с СССР за преобладание в Китае японцы придавали большое значение МНР, или Внешней Монголии, которая с помощью Москвы стала своеобразным плацдармом для советского проникновения в Китай. Ведь именно в соседних с Монголией китайских провинциях находился так называемый «Особый район Китая» — база китайских коммунистов. Через Монголию проходила и одна из самых оживленных трасс снабжения гоминьдановских войск советской военной техникой и снаряжением по маршруту Улан-Удэ (СССР) — Улан-Батор (МНР) — Калган (Китай).

Официальная японская печать неоднократно обвиняла СССР в использовании МНР в качестве трамплина для «большевизации» Внутренней Монголии, Маньчжоу-го и всего Китая.

В японских оперативных планах МНР рассматривалась как ключ к Дальнему Востоку и щит, прикрывавший Транссибирскую магистраль. Вот почему после захвата Маньчжурии последовало вторжение японцев в китайские провинции Чахар и Суйюань, окружавшие юго-восточную часть МНР. В этих провинциях сразу же началось строительство стратегических железных дорог.

Овладение МНР дало бы Японии важные стратегические преимущества, о которых ясно говорил начальник штаба Квантунской армии генерал Итагаки в беседе с японским послом в Китае Аритой еще в марте 1936 г.: «Если посмотреть на карту Восточной Азии, то с первого взгляда станет ясно, что Внешняя Монголия занимает важное положение с точки зрения влияния Японии и Маньчжурии и является очень важным районом, прикрывающим Сибирскую железную дорогу — магистраль, связывающую советский Дальний Восток с Европейской частью СССР. Следовательно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности Советского Союза будет нанесен сильнейший удар. В случае необходимости можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока почти без борьбы. Поэтому армия планирует распространение влияния Японии и Маньчжурии на Внешнюю Монголию всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении»3.

Видное место в планах распространения этого влияния занимал учет внутреннего положения в МНР, которое было весьма нестабильным. Процесс советизации республики встречал серьезные трудности. Так, безуспешными оказались попытки коллективизации сельского хозяйства. Не принесли видимых успехов и гонения на религию. В 1934 и 1935 гг. в МНР имели место массовые выступления против просоветских властей. Местным коммунистам пришлось обращаться за помощью к Советскому Союзу, который прислал три военных самолета и 600 бронемашин для усмирения мятежников. В 1937 г. в Монголии начались чистки, навязанные руководству страны советниками из Советского Союза. В ходе этой кампании безвинно пострадало большое число партийных и государственных руководителей, военных и лам.

По свидетельствам перебежчиков из МНР, многие монголы предпочли бы патронаж японо-маньчжурских властей советскому господству. Они рассматривали японцев и маньчжуров как братьев-азиатов, способных противостоять чуждым славянам. Согласно японским оценкам, в начале 1937 г. от 60 до 80% монголов были настроены антисоветски4.

Вот одно из свидетельств этих настроений. Монгольский капитан Бимба, перебежавший к японцам в 1938 г., рассказывал, что в течение многих веков китайцам не удалось ассимилировать монголов. Поэтому им не следует поддаваться и русским. Почему он не женился на русской, как это делают многие другие офицеры? Потому что он не хотел, чтобы его дети имели большой горбатый нос и рыжие волосы. Он с гордостью говорил: «Я халха (монгол)»5.

Со своей стороны, Москва понимала, что без советской помощи МНР легко подпадет под японский контроль. Поэтому в конце ноября 1934 г. между СССР и МНР было заключено «джентльменское» соглашение, по которому Советский Союз обязался оказать Монголии всестороннюю помощь в случае нападения какой-либо третьей державы6. После того как стычки на маньчжурско-монгольской границе участились и нависла прямая угроза японской интервенции в Монголию, в 1936 г. было заключено новое советско-монгольское соглашение о взаимной помощи, и на территории МНР разместились части Красной Армии. В августе 1937 г. начался дополнительный ввод советских войск на монгольскую территорию. К октябрю там было сосредоточено до 30 тыс. личного состава, 280 бронеавтомобилей и 265 танков. Эти войска были объединены в 57-й особый корпус со штабом в Улан-Баторе. На аэродромах МНР стало базироваться более сотни советских самолетов. В состав корпуса вошли мотострелковая дивизия, отдельный броневой полк, кавалерийская и авиационная бригады, части связи. Шесть автомобильных батальонов с 5 тыс. автомашин обеспечивали транспортировку и снабжение войск7.

Восточная часть МНР образует Тамцак-Булакский выступ (Тамцак-Булак — административный центр этого района), который вклинивался в территорию Маньчжоу-го. К северу-востоку от него, в пространстве между государственными границами СССР и МНР с Маньчжурией и горным хребтом Большой Хинган, расположен район Барга, куда из внутренних областей Маньчжурии ведут две железные дороги. Одна из них — от Харбина через Цицикар на Хайлар (бывшая Китайско-Восточная железная дорога). Другая — через Таоань и Солунь на Халун-Аршан.

Тамцак-Булакский выступ почти вплотную подходит к предгорьям Большого Хинганского хребта как раз в том месте, где железнодорожные и шоссейные дороги, миновав горные перевалы, вступают на равнины Барги. Создавая здесь Хайларский укрепленный район, Япония начала строительство еще одной железной дороги — от Солуни на Ганьчжур, которая проходила около самой маньчжуро-монгольской границы, местами на удалении всего в два-три километра.

Японское командование опасалось, что на отрезке Халун-Аршан—Ганьчжур эта дорога могла подвергаться прицельному огню с господствующих песчаных высот на восточном берегу реки Халхин-Гол. Поэтому было принято решение захватить часть Тамцак-Булакского выступа до Халхин-Гола. Владея этой территорией, можно было устранить угрозу железной дороге, а также уменьшить шансы на успешный удар в тыл японским войскам, сосредоточенным в Хайларском укрепленном районе.

Пытаясь найти юридические обоснования этого решения, японцы занялись проблемой прохождения границы между Маньчжоу-го и МНР. В район Тамцак-Булакского выступа несколько раз направлялись специальные разведывательные группы, изучались архивные документы и карты. Конечно, наиболее желательным плодом всех предпринимавшихся усилий было бы обнаружение документов, подтверждающих версию о том, что линией границы служила река Халхин-Гол, а не участок к востоку от нее. В японской пропаганде даже подчеркивалось, что одно из значений монгольского слова «халха», от которого пошло название Халхин-Гол, означает «граница» или «защита страны». Как будет показано ниже, кое-что найти удалось.

Точку зрения советского правительства на эту проблему изложила газета «Правда»: «В оправдание своих провокационно-захватнических действий в отношении Монгольской Народной Республики японо-маньчжурские власти в своих сообщениях утверждали, что границей между Монгольской Народной Республикой и Маньчжурией в районе восточнее и юго-восточнее озера Буир-Нур служила река Халхин-Гол.

В действительности же, по официальным картам, граница МНР и Маньчжурии всегда проходила в этом районе не по реке Халхин-Гол, а восточнее этой реки — по линии Хулат-Улийн-Обо и Номон-Хан-Бурд-Обо. Это подтверждается картой № 43 из китайского альбома, изданного в 1919 г. в городе Пекине генеральным директором почт Китая.

По этой линии со дня образования МНР и до последних дней постоянно находились посты пограничной охраны МНР. До начала событий граница МНР с Маньчжурией, проходившая восточнее р.Халхин-Гол, никем, в том числе и японо-маньчжурской стороной, не оспаривалась.

Утверждение японо-маньчжурской стороны о прохождении границы МНР с Маньчжурией по реке Халхин-Гол никакими документами не подтверждается и является сплошным вымыслом, выдуманным японской военщиной для оправдания своих провокационно-захватнических действий»8.

На Токийском трибунале СССР представил несколько карт — советских, китайских и японских, — на которых было видно, что граница между Монголией и Маньчжоу-го проходит по середине озера Буир-Нур и к востоку от реки Халхин-Гол, пересекая ее у истока и поворачивая на юго-восток. Между тем на ряде других японских карт линия границы была изменена: она шла по западному берегу реки Халхин-Гол, а в некоторых местах и западнее этой реки9.

Крупный японский военный историк И.Хата на основании своих собственных исследований пришел к заключению, что «с объективной точки зрения советский подход в отношении границы кажется более убедительным». То, что граница проходит восточнее Халхин-Гола, а не по реке, подтверждает и ряд карт: Китайского почтового ведомства (Пекин, 1919); Квантунского генерал-губернаторства (1919, 1926, 1934); Квантунской армии (1937, 1938). Об этом свидетельствуют и опубликованные в Шанхае в 1935 г. карты, на которых Халхин-Гол протекает внутри территории МНР. Даже на картах японского Генерального штаба от 1928 г. отчетливо видно, что граница проходит восточнее Халхин-Гола10.

В то же время японцы-таки обнаружили карты, на которых граница шла по Халхин-Голу. На конференции в Чите, где обсуждалась пограничная проблема уже после конфликта, японцы предъявили 18 таких карт.

Вообще-то говоря, официальной границы между Маньчжоу-го и МНР в общепринятом смысле этого слова не существовало. Ведь до того как японцы вторглись в Маньчжурию, а СССР поставил под свой контроль Внешнюю Монголию, это были китайские провинции, между которыми в лучшем случае могла существовать лишь административная граница.

Пустынный и безлюдный район к востоку от Халхин-Гола охранялся немногочисленными монгольскими пограничниками. Пограничные заставы МНР были удалены на 20 — 30 километров от государственной границы и находились на расстоянии 40 — 60 километров друг от друга. Регулярных монгольских войск вблизи границы не было. Части советского Особого стрелкового корпуса, введенного на территорию МНР, дислоцировались в 400 — 500 километрах от Халхин-Гола.

Командование Квантунской армии направило в этот район 23-ю пехотную дивизию и несколько полков баргутской11 конницы. Кроме того, в районе Хайлара была сосредоточена авиационная группа, имевшая в своем составе истребители, бомбардировщики и самолеты-разведчики.

Общее командование этими соединениями было возложено на генерал-лейтенанта М.Комацубару, 53 лет, общепризнанного специалиста по Советскому Союзу. Он хорошо говорил по-русски, с 1919 по 1921 г. служил заместителем военного атташе в Москве, а в 1927 — 1930 гг. — военным атташе. С 1932 по 1935 г. Комацубара занимался вопросами отношений с СССР, будучи на разных должностях в Маньчжурии.

Начальником штаба 23-й дивизии был другой эксперт по Советскому Союзу, разведчик Ц.Оути, 46 лет. В 1933 — 1935 гг. он был военным атташе в Латвии, затем на протяжении двух лет возглавлял штаб кавалерийской бригады в Маньчжурии.

Командование в Токио считало, что 23-я дивизия не имеет достаточного опыта и воинской выучки, но полагало, что ее руководство, которое хорошо знало военную доктрину СССР, в кратчайшее время сможет организовать необходимые обучение и тренировки и успешно справится с поставленными задачами12.

Весной 1939 г. обстановка на маньчжуро-монгольской границе резко обострилась. На погранзаставы МНР начались налеты баргутских кавалерийских частей, их стычки с монгольской конницей. Инициатором вторжений на монгольскую территорию было командование Квантунской армии. Ведя дело к открытому конфликту, оно возлагало большие надежды на активную поддержку своих действий со стороны противников просоветского режима в МНР, а также делало ставку на дезорганизованность Монгольской народно-революционной армии (МНРА), обескровленной репрессиями 1937 — 1938 гг.

Поначалу никто не верил, что стычки в начале 1939 г. могут вылиться в крупномасштабное столкновение. К пограничным инцидентам, о которых уже упоминалось, все успели привыкнуть. Кроме того, командование Квантунской армии было твердо уверено в своем превосходстве над монгольскими войсками. Район Халхин-Гола (по-японски — Номонхан) казался японцам второстепенным. В Синьцзине, где располагался штаб Квантунской армии, были убеждены, что 23-я дивизия самостоятельно управится с монгольской кавалерией. Как впоследствии писал один из сотрудников оперативного отдела Генштаба, в штабе Квантунской армии не могли и мысли допустить о том, что такая маловажная, малозначительная куча песка станет местом шумных битв, которые попадут на первые страницы мировой прессы.

Как бы то ни было, 25 апреля 1939 г. командующий Квантунской армией К.Уэда издал приказ № 1488 под названием «Принципы для разрешения советско-маньчжурского спора». Основные из этих принципов сводились к следующему: 1. В случае нарушения границы нарушители должны быть немедленно уничтожены. В этих целях допускается временное проникновение на советскую территорию. 2. В районах, где государственная граница точно не определена, командующий частями обороны сам определяет ее и указывает отрядам первой линии. 3. В случае возникновения конфликта отряды первой линии должны действовать решительно, активно и смело, предоставляя высшему командованию урегулирование могущих возникнуть последствий13.

Как считает японский историк К.Хаяси, этот приказ на самом деле означал: «Игнорируй линию прохождения границы, смело иди вперед, вторгайся на противоположную сторону и называй ее своей территорией. Если кто-либо будет жаловаться, используй силу для достижения победы». По мнению Хаяси и других послевоенных критиков японского милитаризма, приказ предназначался для оправдания провокаций на границе, он «поощрял ее нарушения», а в случае возникновения неприятностей высокомерно сулил «потом во всем разобраться». Тем не менее следует отметить, что когда 13 мая (т.е. в самом начале столкновений в районе Халхин-Гола) полковник Оути докладывал начальнику оперативного отдела Генерального штаба М.Инаде о направлении пехотного батальона в район Номонхана с целью наказать проникших туда монгольских кавалеристов, первый вопрос Инады был: «Где находится этот Номонхан?».

«Я не мог сказать: „„„„Не посылайте пехоту“, — говорил впоследствии Инада, — но я имел в виду: „Используйте свой ум, а не эмоции для разрешения такого пустячного эпизода“». В ходе последующих бесед с Комацубарой и Оути Инада подчеркивал, что в то время главные усилия японских вооруженных сил должны были быть направлены на разрешение китайского вопроса и поэтому никакие другие серьезные проблемы не должны возникать на севере. Это означало, что на второстепенных участках не следует провоцировать крупномасштабных боевых действий. Как раз в это время высшее военное командование занималось составлением оперативных планов на случай крупномасштабных действий против Советского Союза. Для этого офицеры Тэрада, Хаттори и Симануки отправились из Токио в укрепленный район Хайлар. Они изучали возможное развитие операций в западном направлении в случае войны и собирали данные для гипотетического наступления Квантунской армии на байкальском направлении14.

В штабе же Квантунской армии сдержанная политика высшего командования в Токио рассматривалась как признак нерешительности и слабости. Командование армии выработало свои собственные установки, которые полностью игнорировали мнение не только японского правительства, но и центральных военных властей, сосредоточенных на решении главной стратегической проблемы Японии — войны в Китае15.

В начале мая возобновились налеты баргутской конницы и пехотных подразделений японских войск на погранзаставы МНР, расположенные в 20 км восточнее нижнего течения реки Халхин-Гол. Их поддерживала авиация. Для отражения этих налетов пришлось привлечь не только пограничников, но и части монгольских и советских войск. Использовалась и советская авиация, базировавшаяся на монгольских полевых аэродромах16.

Утром 11 мая 1939 г. дозор монгольских пограничников, находившийся на высоте Номонхан — Бурд-Обо, заметил колонну автомашин, направлявшихся к границе со стороны озера Удзун-Нур. Силы оказались явно неравными: на двадцать цириков наступали около двухсот японцев при поддержке пулеметов и минометов. Под натиском превосходящих сил монгольские пограничники вынуждены были отойти к Халхин-Голу. С помощью подоспевших подразделений МНРА японский отряд с большими потерями был отброшен на маньчжурскую территорию.

14 мая около трехсот японских и баргутских кавалеристов вновь перешли границу и, углубившись на 20 километров, заняли высоту Дунгур-Обо на левом берегу Халхин-Гола. На следующий день в этом районе было уже около семисот японских и баргутских всадников.

Активизировалась и японская авиация. Она производила разведывательные полеты над территорией МНР, бомбила и обстреливала из пулеметов монгольские войска. Так, 15 мая пять японских легких бомбардировщиков совершили налет на 7-ю заставу МНР в районе Хамар-Даба и сбросили 52 бомбы. В результате было убито двое и ранено двенадцать цириков.

Когда стало ясно, что Япония начала крупную военную операцию против МНР, командир 57-го особого стрелкового корпуса комдив Н.Фекленко утром 17 мая послал из Тамцак-Булака к Халхин-Голу оперативную группу в составе стрелково-пулеметного батальона, саперной роты 11-й танковой бригады и батареи 76-мм орудий на механической тяге. Одновременно туда же направилась 6-я кавалерийская дивизия МНРА с дивизионом бронемашин.

Перейдя через Халхин-Гол, советско-монгольские войска 22 мая легко отбросили японцев с территории МНР и вышли к государственной границе.

После провала этой операции японское командование стало сосредоточивать для нового наступления более значительные силы. К Халхин-Голу подтянулись свежие воинские подразделения. Общие силы японо-маньчжурских войск составили 1680 штыков, 900 сабель, 75 пулеметов, 18 орудий, 6 — 8 бронемашин, 1 танк. Группу возглавлял командир 64-го полка полковник Ямагата.

В приказе по дивизии Комацубара писал: «Дивизия (23-я) одна своими частями должна уничтожить войска Внешней Монголии». По заранее составленному плану сосредоточения на границе сводный отряд Ямагаты при поддержке авиации должен был нанести удар по монгольским войскам на правом берегу Халхин-Гола, отрезать их от переправы и, окружив, уничтожить. Затем, форсировав реку, создать на западном берегу Халхин-Гола плацдарм для дальнейших наступательных действий.

Советско-монгольские войска заняли оборону на правом берегу Халхин-Гола, в двух-пяти километрах от линии государственной границы. Всего в их составе было 668 штыков, 260 сабель, 58 пулеметов, 20 орудий и 39 бронемашин.

Упорные бои проходили 28 и 29 мая. Их исход в пользу советско-монгольских сил решил 149-й полк 36-й мотострелковой дивизии под командованием майора И.Ремизова. Полк, переброшенный из Тамцак-Булака на автомашинах за 120 километров, во взаимодействии с дивизионом 175-го артиллерийского полка и при поддержке дивизиона 6-й кавалерийской дивизии МНРА вытеснил противника за государственную границу.

За два дня боев японцы потеряли убитыми более четырехсот солдат и офицеров. Почти полностью был разгромлен сводный отряд. Вот что писал про эти бои японский офицер, дневник которого попал в руки советского командования: «Противник решительно задумал окружение и уничтожение. Ему было, по-видимому, известно о недостатках органов связи нашего тыла, о недостатке боеприпасов, а также потери... Сегодня в третий раз повторилось наступление... От сил сводного отряда не осталось и тени»17.

Майские события вызвали серьезное беспокойство в Токио. Поэтому 31 мая командование Квантунской армии пообещало высшему командованию армии, что будет стремиться избегать широких боевых операций. Впрочем, высшее военное командование надеялось, что Квантунская армия положит конец попыткам войск МНР высаживаться на правом берегу Халхин-Гола. Что же касается Комацубары, то он заявлял, что внимательно наблюдает за развитием событий и ждет благоприятной возможности атаковать «монгольских захватчиков». Именно «захватчиков», так как он твердо считал, что любой переход монголов через Халхин-Гол на правый берег — это незаконная акция и его задача — пресечь ее.

Между тем в штаб Квантунской армии зачастили высокопоставленные гости из Токио, включая главу оперативного бюро Генштаба Г.Хасимото и принца Титибу, которые рекомендовали квантунскому командованию отказаться от тактики преследования врага на монгольской территории. В печати появились сообщения, что принц призывал Квантунскую армию к «соблюдению умеренности в своих действиях».

Приступила к переоценке происходящего в районе Халхин-Гола и Москва. Кремль решил направить в МНР полномочную комиссию, чтобы оказать помощь командованию 57-го особого корпуса. Вскоре такая комиссия во главе с комдивом Г. Жуковым была направлена в Монголию. 5 июня он прибыл в Тамцак-Булак. Много лет спустя маршал Жуков вспоминал: «Оценивая обстановку в целом, мы пришли к выводу, что теми силами, которыми располагал наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно, особенно если начнутся одновременно активные действия в других районах и с других направлений». Сообщая в Москву об оперативной обстановке, он предложил следующий план: «Прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины». Для этого он посчитал необходимым усилить находившиеся в Монголии авиационные части, пополнить артиллерию и выдвинуть к району боевых действий не менее трех стрелковых дивизий и одну танковую бригаду18.

На следующий день нарком обороны маршал К.Ворошилов ответил, что он согласен с оценкой обстановки и намеченным планом. Была удовлетворена и просьба об усилении советских войск в районе Халхин-Гола, а Жукова назначили командиром 57-го особого корпуса.

Еще раньше свое отношение к халхингольским событиям официально выразило и советское правительство.

31 мая на третьей сессии Верховного Совета СССР с докладом о международном положении и внешней политике Советского Союза выступил нарком иностранных дел В.Молотов, только что назначенный на этот пост вместо уволенного в отставку М.Литвинова.

Касаясь событий на Дальнем Востоке, Молотов заявил: «Теперь о пограничных вопросах. Кажется, уже пора понять кому следует, что советское правительство не будет терпеть никаких провокаций со стороны японо-маньчжурских воинских частей на своих границах. Сейчас надо об этом напомнить в отношении границ Монгольской Народной Республики. По существующему между СССР и Монгольской Народной Республикой договору о взаимопомощи мы считаем своей обязанностью оказывать Монгольской Народной Республике должную помощь в охране ее границы. Мы серьезно относимся к таким вещам, как договор о взаимопомощи, который подписан советским правительством...».

Наиболее важным в речи наркома было предупреждение, что границу МНР в силу заключенного договора Советский Союз будет защищать так же решительно, как и свою собственную. «Пора понять, — сказал Молотов, — что обвинения в агрессии, выдвинутые Японией против правительства Монгольской Народной Республики, смешны и вздорны. Пора также понять, что всякому терпению есть предел. Поэтому лучше вовремя бросить повторяющиеся все снова и снова провокационные нарушения границы СССР и МНР японо-маньчжурскими воинскими частями. Соответствующие предупреждения нами сделаны и через японского посла в Москве...»19.

Молотов имел в виду свою беседу с японским послом в Москве С.Того, которая состоялась 19 мая. Приведу выдержки записи этой беседы: «Я (В.М.Молотов. — Б.С.) вызвал посла и заявил ему следующее. Мы получили сведения о нарушении границы Монгольской Народной Республики японо-маньчжурскими войсками. Поскольку между СССР и МНР имеется пакт о взаимопомощи, то по поводу указанного нарушения границы МНР я должен сделать послу заявление. За последнее время, 11—12 мая и позже, имел место ряд нарушений границы МНР японо-маньчжурскими частями, которые напали на монгольские части в районе Номон-Кан — Бурд-Обо, а также в районе Донгур-Обо. В воинских частях МНР имеются раненые и убитые. В этом вторжении в МНР участвовали также японо-маньчжурские самолеты. Имеются, таким образом, грубые нарушения границы МНР и другие недопустимые действия со стороны японо-маньчжурских частей. Я должен предупредить, что всякому терпению есть предел, и прошу посла передать японскому правительству, чтобы больше этого не было. Так будет лучше в интересах самого же японского правительства.

В ответ на это Того сказал, что о таких столкновениях на монгольской границе он читал только в газетах, по которым выходит, что именно Внешняя Монголия нападала и поэтому произошли столкновения. Того сказал далее, что, как он говорил в прошлый раз (имеется в виду протокольный визит посла в наркоминдел СССР 14 мая 1939 г.. — Б.С.), Япония не допускает угрозы и агрессию других стран и, если это будет иметь место, то будет давать отпор. Вместе с тем она не имеет намерений нападать на иностранные государства.

Молотов ответил, что имеется бесспорный факт, что японо-маньчжурские части нарушили границу МНР и открыли военные действия, что это нападение на территорию МНР совершили японо-маньчжурские войска и самолеты. Мы с этим мириться не будем. Нельзя испытывать терпения монгольского правительства и думать, что это будет проходить безнаказанно. Мое заявление находится в полном соответствии с пактом о взаимной помощи, заключенным между СССР и МНР; нападение же, о котором я говорю, было совершено не против советских, а против монгольских частей»20.

Итак, на майской стадии конфликта Япония, твердо веря в свое превосходство, не ставила вопроса о необходимости прекращения огня или установления перемирия.

Тем временем Москва продолжала укреплять военный потенциал в районе Халхин-Гола. Из Забайкальского военного округа в Баит-Тумен прибыл 22-й истребительный авиаполк под командованием И.Глазыкина в составе 63 истребителей И-15 и И-16. Затем в МНР прилетел 38-й скоростной бомбардировочный полк, насчитывавший 59 самолетов СБ. Участник халхингольских боев, будущий маршал авиации В.Судец писал в своих воспоминаниях, что в начале июня в Монголию прилетела группа советских летчиков, имевших опыт воздушных боев в Испании и Китае. В их числе было 17 Героев Советского Союза во главе с заместителем командующего ВВС Красной Армии комкором Я.Смушкевичем21. Они были распределены по боевым частям и в течение июня проводили с летным составом боевую подготовку.

22 июня 1939 г. в районе Халхин-Гола произошел беспримерный в истории авиации воздушный бой, продолжавшийся более 2,5 часа. В нем участвовали 95 советских и 120 японских самолетов. Противник потерял более 30 самолетов, потери советской авиации составили 14 самолетов. Это была первая крупная победа наших летчиков над японскими асами, летавшими на самолетах И-97 новейшей конструкции.

24 июня в двух воздушных боях советские летчики сбили 16 японских истребителей, потеряв лишь два самолета. 26 июня над пограничным с Маньчжурией озером Буир-Нур произошел двухчасовой воздушный бой 60 японских и 50 советских истребителей. Японцы потеряли 10 самолетов, потери советских летчиков — 3 самолета.

Вследствие тяжелых потерь в воздухе командующий японской авиацией генерал-лейтенант Мориги издал 22 июня приказ, который позднее попал в руки советского командования. В нем говорилось: «Для того чтобы одним ударом покончить с главными воздушными силами Внешней Монголии, которые ведут себя вызывающе, приказываю внезапным нападением всеми наличными силами уничтожить самолеты противника на аэродромах в районе Тамцак-Булак, Баин-Тумен, озера Баин-Бурду-Нур»22.

Действительно, ранним утром 27 июня группа японских самолетов — 23 бомбардировщика и около 70 истребителей — нанесла удар по аэродрому 22-го истребительного полка в районе Тамцак-Булака. Несмотря на то что из-за несвоевременного оповещения полк вступил в бой неорганизованно, советским летчикам удалось сбить 5 японских самолетов. Наши потери — три истребителя. 70-й истребительный полк противник застал врасплох, так как диверсантам удалось перерезать телефонные провода от постов наблюдения. Советские летчики взлетели уже под огнем и были вынуждены вступать в бой, не набрав достаточной высоты. Было сбито 14 советских машин и две сожжены на земле. Противник потерь не имел23.

Инада, узнав о рейде на Тамцак, был взбешен. Самоуправство командования Квантунской армии переходило всякие границы. О нем сообщили императору, который заявил, что командованию Квантунской армии следует сделать предупреждение и кое-кого даже наказать. Он также запретил совершать полеты в глубь монгольской территории.

В связи с этим Генеральный штаб направил командованию Квантунской армии радиопослание, в котором говорилось, что бомбардировка территории Внешней Монголии фундаментально расходится с курсом на урегулирование номонханского инцидента. Послание заканчивалось приказом немедленно прекратить воздушные налеты.

29 июня Высший военный совет в Токио издал предписание командованию Квантунской армии стремиться в максимальной степени локализовать пограничные конфликты. Было указано, что наземные бои должны быть ограничены пограничным районом между Маньчжоу-го и Внешней Монголией, восточнее озера Буир. Советские базы атаковать с воздуха запрещалось.

Командование Квантунской армии возмущалось той оценкой, которую в Токио давали номонханским событиям. В Синьцзине говорили, что квантунцам приходится воевать на два фронта — с советско-монгольскими силами на поле боя и с высшим командованием дома.

Тамцакский рейд был последним успехом японской авиации в боях над Халхин-Голом. В июле и в августе инициатива и превосходство в воздухе перешли к советской авиации.

Что же касается ситуации на земле, то в июне она была относительно спокойной. Обе стороны подтягивали резервы и готовились к будущим боям. По старому степному тракту вдоль Керулена от Ундур-Хана к Тамцак-Булаку перебрасывались танки 11-й танковой бригады, бронемашины и грузовики с пехотой 7, 8 и 9-й мотоброневых бригад, 24-й полк 36-й мотострелковой дивизии. Общая численность советско-монгольских войск, занимавших оборону у Халхин-Гола, достигла 12 541 человека. В их распоряжении было 139 пулеметов, 86 легких и тяжелых орудий, 23 противотанковых орудия, 186 танков, 266 бронемашин и 82 самолета24.

К 1 июля японцы сосредоточили в районе конфликта около 38 тыс. солдат и офицеров. На вооружении они имели 158 станковых пулеметов, 186 легких и тяжелых орудий, 124 противотанковых орудия, 135 танков, 10 бронемашин и 225 самолетов. Таким образом, японцы превосходили советско-монгольские войска по живой силе в 3 раза, по артиллерии — в 2,5, по противотанковым орудиям — почти в 6 раз, но более чем в 3 раза уступали им по числу танков и бронемашин.

Так как направление главного удара противника для советского командования оставалось неизвестным, Жуков распорядился направить в ночь на 2 июля из Тамцак-Булака в район, расположенный примерно в 20 километрах северо-западнее горы Баин-Цаган, 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую бригаду и 24-й мотострелковый полк. Отсюда советские войска можно было сравнительно быстро направить на любой угрожаемый участок.

Бои развернулись 3 — 5 июля в районе горы Баин-Цаган на западном берегу Халхин-Гола. Жуков приказал вывести из резерва танковую бригаду, которая, не ожидая подхода мотоброневой бригады для прикрытия, ринулась в атаку. С помощью подошедших 7-й мотоброневой бригады и 24-го мотострелкового полка противник был прижат к реке. Начался беспорядочный отход к переправе на восточный берег. Единственный понтонный мост распоряжением японского командования был преждевременно взорван. Тысячи японо-маньчжурских солдат бросились в воду, многие из них утонули. Остатки войск противника на западном берегу были к исходу дня 5 июля истреблены в жестоких рукопашных боях.

Баин-Цаганское сражение явило собой классический пример активной обороны. Впервые в войсковой практике советское командование взяло на себя ответственность, вопреки требованиям уставов, использовать бронетанковые соединения для самостоятельного, без поддержки пехоты, контрудара по противнику.

Победа была одержана, но она дорого стоила советским и монгольским частям. 11-я танковая бригада, наносившая главный удар, потеряла половину личного состава. Из 182 ее танков было потеряно 82. Не меньший урон понесли и другие советские и монгольские броневые части. Всего в июле в основном на Баин-Цагане потери составили 175 танков и 143 бронемашины25.

Известие о разгроме в Баин-Цаганском сражении вызвало крайнее недовольство Токио, который пре

Источник: http://www.japantoday.ru/znakjap/histori/025_01.shtml

Категория: Монголия | Добавил: Администрация (02 Февраля 2009)
Просмотров: 4559 | Рейтинг: 4.0/2 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Форма входа

Поиск

Друзья сайта

Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0


Copyright Волобуев В.А. Курск Россия 2009 © 2024
Сайт управляется системой uCoz